Глава двенадцатая

О ТОМ, КАК БЛАГОДАРЯ СВОЕЙ ПРОЗОРЛИВОСТИ И ЛОВКОСТИ СПАРТАК ДОВЕЛ ЧИСЛО СВОИХ СТОРОННИКОВ С ШЕСТИСОТ ЧЕЛОВЕК ДО ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ

Как только весть о поражении когорт Сервилиана, отправленных для преследования гладиаторов, бежавших из Капуи, облетела соседние города, по всей Кампанье поднялась сильная тревога; все были ошеломлены, узнав подробности разгрома легионеров.

Нола, Нуцерия, Геркуланум, Байи, Неаполь, Мизены, Кумы, Капуя и другие города этой плодороднейшей провинции спешно готовились к обороне; вооруженные граждане дни и ночи стояли на страже у городских ворот и на бастионах. Помпея, стены которой были снесены, не дерзнула оказать сопротивление гладиаторам, не раз появлявшимся в городе за продовольствием. К удивлению жителей, они вели себя не как враги или толпа дикарей, а как самое дисциплинированное войско.

Тем временем префекты городов слали одного за другим гонцов к Меттию Либеону, префекту всей провинции, требовали принятия безотлагательных мер против растущей опасности. Растерявшийся, перепуганный Меттий, в свою очередь, посылал гонцов в римский сенат, заклиная его поскорее направить подкрепление.

В Риме, по-видимому, не были склонны серьезно считаться с бунтом гладиаторов. Только Сергий Катилина и Юлий Цезарь понимали, насколько значительно и опасно это восстание рабов; им были известны его корни, все его нити и размах, они знали и храбрейшего вождя гладиаторов. Кроме них, никто не думал о когортах, наголову разбитых гладиаторами, тем более что солдаты, спасшиеся бегством, рассказывая подробности сражения, с некоторым основанием обвиняли во всем самонадеянного и невежественного трибуна Сервилиана, прозванного ими в насмешку «маленьким Варроном». С другой стороны, Рим в это время вынужден был вести войны с более серьезными и опасными врагами: против его владычества восстала почти вся Испания во главе с бесстрашным и осторожным Серторием. Храбрость юного Помпея и тактика старого, опытного Метелла пасовали перед его умом и смелостью. Одновременно против римлян выступил и могущественный Митридат; он же разбил Марка Аврелия Котту, бывшего в том году консулом вместе с Луцием Лицинием Лукуллом.

Хотя консул Лукулл находился еще в Риме, все его помыслы были направлены на то, чтобы собрать назначенные для похода легионы и выступить против Митридата, победы которого тревожили Рим и сенат; с одобрения сената Лукулл послал в Кампанью против гладиаторов храброго и опытного трибуна Клодия Глабра, дав ему для борьбы с восставшими шесть когорт, то есть около трех тысяч легионеров.

Пока Клодий Глабр снаряжал отданные в его распоряжение когорты, чтобы выступить против гладиаторов, последние умело воспользовались плодами своих побед: за двадцать дней число их с шестисот, каким оно было в день сражения с Титом Сервилианом, возросло до тысячи двухсот теперь уже хорошо вооруженных воинов, готовых отдать свою жизнь за дело свободы.

Спартак, прекрасно зная боевые порядки греческих фаланг, фракийского войска, армий Митридата, а также и латинских легионов, в рядах которых он сражался, был страстным приверженцем римского строя и полагал, что нет лучшей и более разумной тактики, чем тактика римлян, этого поистине народа-воина. Бесчисленные победы латинян над презирающими смерть и отлично владеющими оружием народами он приписывал прежде всего дисциплине, боевому порядку и структуре римских легионов, а завоевание Римом почти всего мира — военной доблести латинян.

Спартак, как это уже было сказано, старался создать и сформировать войско гладиаторов, следуя принципам боевого строя и порядков римского войска.

И когда после победы над Титом Сервилианом он вступил в Помпею, то заказал значок для первого легиона гладиаторов. На древке, там, где у римлян был укреплен орел, Спартак велел прикрепить красную шапку — головной убор рабов, которых господа их собирались отпустить на свободу; под шапкой он велел прибить небольшое бронзовое изображение кошки, потому что кошку — самое свободолюбивое животное, согласно мифологии, — помещали, как символ, у ног статуи Свободы. Кроме того, по римскому же обычаю, он назначил значки и центуриям; к древку были прикреплены две соединенные руки, тоже из бронзы, а под ними — маленькая Шапка с двумя номерами — когорты и легиона. Спартак, хотя и смог выступить лишь с небольшим вооруженным отрядом, нисколько не сомневался, что к нему присоединятся все гладиаторы Италии и что со временем возглавляемая им армия будет иметь много легионов и много когорт.

Обосновавшись на Везувии и прилегающих к нему равнинах, Спартак ежедневно и подолгу заставлял свои отряды упражняться и изучать тактические приемы римских легионов: раздвигать и смыкать ряды, сходиться в намеченном пункте, делать обходные маневры, поворачиваться направо и налево, строиться в колонну и в три боевые линии, из третьей, перейдя через вторую, занимать место в первой линии и т. д. Собрав трубы и букцины, отнятые у легионеров Сервилиана, Спартак составил оркестр трубачей и научил их трубить утреннюю зорю, сбор и сигнал к атаке.

Таким образом, Спартак с прозорливостью истинного полководца с пользой употребил время, которое поневоле дал ему противник, и занялся обучением своих солдат военному мастерству, тактике ведения боя: он готовился оказать упорное сопротивление врагу, нападения которого ожидал со дня на день.

Действительно, Клодий Глабр не замедлил явиться. Собрав свои когорты, он ускоренным маршем двинулся против гладиаторов.

Энергично поддерживая строжайшую дисциплину среди своих воинов, Спартак в короткое время завоевал симпатии местных пастухов и дровосеков; поэтому еще за сутки до появления Клодия он уже знал, что враг подходит и сколько у него войска. Спартак понимал, что тысяча двести воинов — сила недостаточная для сражения в открытом поле против трех с лишним тысяч римских легионеров. Он отступил в свой лагерь на Везувий и здесь стал ожидать неприятеля.

Атака, по всей видимости, должна была начаться после полудня, в двадцатый день пребывания гладиаторов на Везувии. Примерно около этого часа манипул легко вооруженных пехотинцев, рассыпавшись цепью по лесу, тянувшемуся по обеим сторонам тропинки, и медленно взбираясь вверх, приблизился к лагерю гладиаторов и стал осыпать его стрелами. Но расстояние, отделявшее стрелков от лагеря, было значительным, и стрелы существенного вреда не причиняли; несколько гладиаторов, в том числе и Борторикс, были ранены. Самому неприятелю почти не причинил вреда град камней, которые метали гладиаторы, — легионеры укрывались за деревьями, а в тот момент, когда Спартак приготовился выйти из лагеря и атаковать их, пращники вдруг быстро отошли, совершенно прекратив наступление. Фракиец понял, что поражение Сервилиана послужило хорошим уроком новому полководцу римлян, научив его считаться как с местоположением, так и тактикой неприятеля. Спартаку было ясно, что атаки против его лагеря, подобные первой, больше не повторятся. Клодий прибегнет к иному маневру: он постарается выманить гладиаторов с площадки для того, чтобы сразиться с ними в выгодных для римлян условиях.

Именно с этой целью Клодий послал легкую пехоту наверх разведать, все ли еще гладиаторы находятся в своем лагере. Удостоверившись в этом, Клодий, прекрасно знавший эти края — во время гражданской войны он сражался здесь под начальством Суллы и прошел всю Кампанью, — потирал себе руки и с улыбкой удовлетворения, которая редко появлялась на его толстых строгих губах и так не шла к его загорелому сердитому лицу, воскликнул:

— Значит, мышь в западне!.. Через пять дней все они сдадутся на милость победителя.

Окружавшие его центурионы и оптионы недоуменно смотрели друг на друга, не понимая слов трибуна; но вскоре все стало ясно: Клодий привел с собою две тысячи человек; третью тысячу он оставил на широкой консульской дороге у подошвы горы под начальством центуриона Марка Валерия Мессалы Нигера; своим четырем когортам он приказал следовать дальше вверх по склону Везувия, до того места, где начинались леса и вместо дороги шла извилистая тропинка, по которой только и можно было проникнуть в лагерь гладиаторов. Там он остановил свое войско и, выбрав удобное место, приказал разбить лагерь. Вслед за этим он немедленно послал одного из помощников центуриона к Валерию Мессале Нигеру с приказанием точно осуществить заранее условленный маневр.