Возвратимся к нашему повествованию. Приняв решение, Спартак обратился с краткой речью к своему войску, чтобы ободрить и воодушевить уставших солдат, которым для блага их общего дела предстояло проделать новый утомительный переход. Отдав приказ сняться с лагеря, Спартак оставил Домициеву дорогу и по трудному пути, пролегавшему меж холмов, которые тянутся от Капуи через Казилин, а затем спускаются к самому морю, пробрался до Вултурна, с шумом несущего меж крутых берегов свои бурные воды.

Этот переход дал возможность Спартаку быстро, до наступления зари, перебросить свои войска к Капуе; в трех милях от города он приказал раскинуть палатки и разрешил своему войску отдохнуть в течение нескольких часов, а в это время квестор Фурий тронулся в путь по направлению к Калам. В полдень Спартак снова велел трубить поход; посмеиваясь над страхом, объявшим защитников Капуи, которые заперли все ворота, спустили решетки и взобрались на вал, с трепетом ожидая неминуемого штурма, он прошел мимо города парфюмеров, [159] оставшегося по правую руку, и направился в сторону Казилина, куда пришел к вечеру, в тот самый час, когда квестор Фурий явился в Калы.

Казилин, небольшой, оживленный и густонаселенный город, был расположен на правом берегу Вултурна, омывавшего его стены; он находился на расстоянии семи миль от Капуи, одиннадцати — от Кал и почти в двадцати двух милях от устья Вултурна. При таком расположении сил сражающихся Казилин становился самым важным стратегическим пунктом предстоящих военных операций. Овладение этим пунктом являлось насущной необходимостью для Спартака, он получал тогда возможность господствовать над обоими берегами и долиной Вултурна. Расположившись там лагерем со своими легионами, он не только окончательно разъединил бы оба вражеских войска, но и не дал бы им возможности получить подкрепление из Капуи или укрыться в ее стенах и мог бы разбить эти войска одно за другим. Так как жители Казилина, напуганные неожиданным появлением гладиаторов, послали навстречу Спартаку представителей власти, почтительно просивших его смилостивиться над жителями, то ему незачем было применять силу, чтобы войти в город. Приказав расставить стражу у ворот и оставив в городе одну когорту, фракиец ушел оттуда со своими легионами и расположился лагерем на удобной возвышенной местности, за Римскими воротами, откуда дорога шла прямо к Калам.

За время, истекшее с момента поражения Клодия Глабра до того, как Публий Вариний был послан против гладиаторов, Спартак мог свободно передвигаться почти по всей Кампанье; он велел наиболее ловким и искусным конникам объездить большое число молодых лошадей, которых гладиаторы изловили на плодородных пастбищах этой провинции. Таким образом, он составил отряд в шестьсот конников, префектом которого Спартак предложил поставить храброго и достойного Борторикса, передавшего Криксу командование вторым легионом, которое ему временно было поручено.

Как только лагерь был разбит, Спартак разрешил своим уставшим солдатам отдых на несколько дней, чтобы они могли восстановить силы, пока квестор Фурий, — Спартак предполагал, что тот продолжает двигаться по Домициевой дороге, — дойдет до Литерна; тогда фракиец рассчитывал ударить ему в тыл и уничтожить его когорты.

Все же Спартак, будучи чрезвычайно предусмотрительным, призвал к себе Борторикса и приказал ему после шестичасового отдыха, около полуночи, разделить своих конников на два отряда — один отправить по Домициевой дороге почти до Тиферна, чтобы получить сведения о вражеском войске, другой же отряд, ради осторожности, отвести на Аппиеву дорогу до Кал и обследовать местность; на заре оба отряда должны были возвратиться в лагерь и сообщить о результатах разведки.

За час до восхода солнца первыми, к немалому удивлению Спартака, вернулись конники, отправленные к Калам; они сообщили, что враг продвигается со стороны Казилина. Сначала Спартак не поверил этим сведениям, но, расспросив подробно начальника разведчиков и поразмыслив, он понял, что произошло: гладиаторы отошли с Домициевой дороги вправо, чтобы дать проход Фурию, а потом зайти ему в тыл, но в этот же момент и римлянин свернул влево, чтобы избежать встречи с гладиаторами и укрыться в Капуе: таким образом, оба войска, желая избегнуть столкновения, ушли с консульской дороги и теперь должны были встретиться на преторской дороге.

Спартак тотчас велел трубить подъем; не снимая с лагеря всего войска, он приказал выступить первому легиону и построил его в боевой порядок. По фронту он поставил две тысячи велитов и пращников, предназначенных для атаки врага в расчлененном строю, как только он покажется; позади этой первой линии он расположил весь остальной состав легиона, вооруженный пиками и дротиками.

Второй легион он разделил на две части и направил через поля и виноградники — одних в левую сторону; других в правую, приказав им отойти подальше и укрыться, а как только завяжется бой, не давая римлянам опомниться, окружить их и атаковать с флангов и тыла.

Солнце уже взошло, и лучи его золотили окрестные долины, ярко-зеленые виноградники, нивы с налитыми колосьями, цветущие луга. В этот момент показался авангард римлян. Навстречу ему двинулась цепь легковооруженных гладиаторов, осыпая врагов градом камней и свинцовых шариков. Римляне тотчас же повернули обратно с целью предупредить квестора Фурия о приближении неприятеля. Тогда Спартак, который во время переходов всегда шел в пешем строю вместе со своими товарищами, вскочил на могучего вороного коня, которого постоянно держали наготове на случай боя. Мужественная фигура Спартака красиво выделялась на статной лошади; он велел протрубить сигнал к атаке ускоренным маршем, чтобы напасть на врага, пока тот не успел построиться в боевой порядок.

Получив известие о неожиданном для него продвижении гладиаторов, Гней Фурий тотчас же дал приказ своей колонне легионеров остановиться и с самообладанием, никогда не покидающим людей действительно храбрых, велел пращникам и велитам рассыпаться цепью; удлиняя свой фронт, он хотел избежать, насколько это зависело от него, окружения своего войска превосходящими силами неприятеля. Легионерам он приказал занять позиции на близлежащем холме, рассчитывая, что в то время как велиты и пращники примут на себя первый удар гладиаторов, когорты построятся в боевую линию.

Несмотря на сумятицу и беспорядок, всегда сопровождающие внезапное нападение, все приказания квестора были выполнены быстро и точно.

Едва римляне выполнили приказания квестора, как гладиаторы атаковали фронт пращников; те мужественно приняли удар, но под натиском превосходящих сил принуждены были отступить до подножия холма, где Фурий едва успел расположить в боевом порядке свои четыре когорты. Римляне протрубили атаку, и легионеры, под началом Фурия, так стремительно обрушились на вражеских велитов, что тем в свою очередь пришлось отступить. Спартак приказал подать сигнал к отступлению, и тогда две тысячи легковооруженных гладиаторов, бросив последние дротики в неприятеля, скрылись в промежутках между колоннами надвигавшихся гладиаторов, которые с громовым криком «барра», гулко разнесшимся по окрестным холмам и долинам, бросились на римлян. Вскоре слышен был только страшный гул от ударов по щитам, лязг мечей и дикие вопли сражающихся.

Сражение длилось около получаса с равным ожесточением и равным мужеством, но римлян было значительно меньше, чем гладиаторов, и они не в силах были долго противостоять страшному натиску восставших. Вскоре легионеры Фурия, теснимые со всех сторон, стали отступать. В этот момент из засады появился Крикс со своим вторым легионом. В одно мгновение римляне были окружены, атакованы с тыла и флангов, ряды их смешались, они дрогнули и в беспорядке бросились бежать. Немногим удалось спастись, большинство оказались замкнутыми в кольцо и пали смертью храбрых; одним из первых среди них пал Фурий. Так, менее чем за два часа, закончилась эта битва, которую с большим основанием можно было бы назвать резней под Казилином.